Николай Зенькович - ЦК закрыт, все ушли... [Очень личная книга]

Сижу у приемщицы. Чувствую шевеление за спиной. Оглянулся— машет рукой какая-то женщина. Присмотрелся — Таисия Васильевна, жена президентского помощника Пряхина. А вот и он сам, выглядывает из-за плеча верной супруги. Пришел мерить штаны.

Разговорились. Ничего нового. Набор кадров заморожен. Он уже рекомендовал Ивану Ивановичу Жукову консультантов идеологического отдела Вазыха Се-разева и Владимира Милюкова, но утверждение новых кадров приостановлено. Президентский аппарат будет реорганизовываться.

По радио передали постановление Госсовета СССР о признании независимости республик Прибалтики. Позвонил Айгару Мисану, он бывший заведующий сектором телевидения и радиовещания, с февраля 1991 года — заместитель председателя Гостелерадио СССР и одновременно руководитель Московского телеканала, поздравил с приобретением статуса иностранца. Горько все это. У него времени не было, говорит, давай созвонимся в субботу, меньше запарки, тогда поболтаем. А может, разговаривать с безработным функционером не желает? Люди меняются быстро. Хотя, как показало развитие событий, Айгар остался надежным товарищем.

8 сентября. Вчера ездил утром с дочкой на рынок. Купили фруктов, жвачек. Потом гуляли в парке. Она с одноклассником Виталькой, я с его мамой — художницей. Живут в доме напротив. На обратном пути решили подняться с Москвы-реки в гору. Гора крутая, глиняная, после дождей скользкая до невозможности. Наши попутчики были в сапогах, а мы с Ольгой в кроссовках. Дошли до середины, а дальше не смогли. Пришлось спускаться вниз. Не без приключений.

Пообедали вкуснейшими перчиками, фаршированными мясом и рисом, сын достал из холодильника бутылку водки. Жена водку не пьет, я налил ей остатки коньяка «Белый аист». Пошутили: хорошо живут советские безработные!

В разгар обеда позвонил Харламов, главный редактор «Сельской жизни». Расспросил, как дела. Сказал, что позвонит через неделю-две насчет конкретной должности, если, разумеется, есть желание идти в «Сельскую жизнь». Осторожно спросил, знаю ли я секретарскую работу. Ответил, что два с половиной года был ответственным секретарем в республиканской молодежной газете. Но, откровенно говоря, секретарскую работу не любил, тяготился ею. Если ее предложат, не пойду.

В «Комсомольской правде» за вчерашний день интереснейшая статья писателя Владимира Максимова. О путче, об антикоммунистах. Еще более любопытная публикация в «Независимой газете» — о путче. Версия автора — Горбачев причастен к заговору, он сам отключал правительственную связь. Когда четверка приехала к нему 18 августа с предложением о введении чрезвычайного положения, он не сказал ни «да», ни «нет». А потом осенило: таким образом можно повысить свой рейтинг. Неспроста Янаев говорил на пресс-конференции, что Горбачев к ним присоединится. Вообще надо бы собирать эти версии и свидетельства. Аналитики здесь немало. Тщательно исследуются все обстоятельства. Например, в «Московских новостях» утверждается, что директор предприятия, где выпускалась правительственная связь, сказал — отключить помимо президента невозможно, там много автономных каналов, достаточно простой авторучки президента, чтобы опять включиться. Любопытно.

А. Проханов, да и другие, в том числе зарубежные авторы, пишут, что такие люди, как Варенников, и особенно Крючков, не дилетанты в заговорах, они профессионалы. Варенников брал дворец Амина, Крючков свергал правительство Венгрии в 1956 году. Оба блестяще справились с задачей. Здесь какая-то Мистификация. В эпиграфе к статье в «Независимой газете» слова Горбачева, произнесенные после возвращения из Фороса: «То, что я знаю о заговоре, я никому никогда не расскажу». На кого они рассчитаны? На арестованных?

В.Максимов интересно размышляет о подобных процессах в Восточной Европе. Генерал Ярузельский. Вот кто действовал в интересах иностранного государства— СССР. И тем не менее он жив и здоров, никакого суда, никаких обвинений в государственной измене.

«Независимая газета» опубликовала комментарий о заседании Секретариата ЦК 5 сентября. Что значит «приостановить деятельность КПСС»? Ни один юрист, по словам Лучинского, не знает, что это такое. Ивашко вышел из больницы, ему поручено связываться с Горбачевым. Обсуждался вопрос о проведении пленума ЦК. В Казахстане прошел съезд партии — на подъеме. Партия там жива, но независимая от КПСС.

Во время долгих и безуспешных поисков работы в моей квартире раздался телефонный звонок. Не буду называть фамилию представившегося мне человека, до этого она не была мне известна.

Незнакомец справился, туда ли он попал. Удостоверившись, что у телефона именно тот человек, который ему нужен, звонивший сказал: он вышел на меня по просьбе моих друзей, которые попросили его подыскать для меня какую-либо работу. Так вот, он мог бы предложить мне кое-что с учетом моего базового журналистского образования.

Предложение меня заинтересовало, и я спросил, куда надо подойти. Тут же был назван подробный адрес, а также маршрут метро и троллейбуса. Условились встретиться назавтра в десять утра.

Ехать пришлось долго, но это меня не смущало. Ничего, лишь бы работа была интересная. Не на биржу же труда, в самом деле, обращаться.

Кстати, позднее я узнал, что обращались и туда. На февраль 1992 года в Московской бирже труда было зарегистрировано 525 бывших работников партноменклатуры. Из них 116 человек ранее работали в аппарате ЦК (в основном технический персонал), 31 — в Московском горкоме, 218— в райкомах, 27 — в парткомах.

Повторяю: перспектив не было никаких, время от времени пресса со злорадством сообщала, что готовится указ Ельцина, запрещающий бывшим коммунистам занимать ответственные посты в органах государственной власти. Особенно упорно настаивала на запрете на профессии по идеологическим мотивам пламенная демократка Галина Старовойтова.

Из дому я выбрался с некоторым запасом времени, и потому по указанному адресу прибыл несколько раньше. Это был обычный жилой дом, которых в Москве тысячи. Блочная пятиэтажка, печально знаменитая «хрущоба». Признаков какого-нибудь офиса не наблюдалось. Я еще раз взглянул на блокнотный листок с адресом: дом такой-то, помещение такое-то. Помещение... Признаться, это слово смутило меня еще вчера, во время разговора. Но в Москве такие адреса — строение номер такое-то, помещение номер такое-то — не редкость.

Так вот, «помещением» оказалась небольшая комнатка в подвале. Вход преграждала железная решетка с большим висячим замком. До назначенного времени оставалось еще полчаса, и я вышел во двор. Он был захламлен до невозможности. Валялись обрывки газет, огрызки яблок, апельсиновые корки, окурки. По обе стороны подъезда, словно античные львы у петербургских дворцов, красовались две мусорницы, источавшие такой запах, что пришлось зажать нос. В мусорницах копошились бездомные кошки.

Из окна моего кабинета на седьмом этаже офиса на Старой площади открывался великолепный вид на Кремль. Через каждые четверть часа раздавался бой курантов на Спасской башне. Под солнечными лучами ослепительно сверкали купола кремлевских храмов. Их видом любовались все мои посетители. И вот после такого благолепия— вонючий подвал на окраине города.

Невольно вспомнились тяжелые сны последнего времени. Ближе к лету 1991 года вдруг стало сниться, будто я учусь в школе рабочей молодежи. Зачем я пошел туда, ведь я ее уже окончил, у меня есть аттестат о среднем образовании, — недоумевал я, сидя за партой в помещении пожарного депо Минского подшипникового завода, где размещалась вечерняя школа номер 23, в которую я ходил три года — с восьмого по десятый класс. Нередко снилось вообще черт знает что: будто стою на самом верху огромного стога сена и боюсь не то что спуститься с него, даже глянуть вниз. Вещие сны приходили ко мне душными июльскими ночами девяносто первого года!

Падение с громадной высоты— вот оно, наяву. Подвал, мусорницы, бездомные кошки, загаженная собаками детская площадка с чахлыми кустами неизвестного происхождения. Долго выдержать соседство мусорниц я не мог, и потому решил дождаться нужного человека в подвале, благо, там было теплее, чем во дворе.

В подъезде грела одна-единственная батарея. Я прислонился к ней спиной и зажмурил глаза, пытаясь расслабиться и снять напряжение. После двухминутного упражнения по методике самовнушения почувствовал себя лучше. Огляделся по сторонам. Подъезд и лестница, ведущая в подвал, были захламлены не меньше, чем двор и детская площадка. В углу валялись обрезки досок, пустые картонные коробки. В какой-то миг мне показалось, что ворох коробок зашевелился, выдавая присутствие живого существа. Вскоре передо мной появился жалкий, облезлый котенок. Уж не его ли мамаша обследовала мусорный ящик у входа?